Новосибирск и Новосибирская область: свежие новости, объективный анализ, актуальные комментарии

Оператор Борис ТРАВКИН о любви к человеку, Северном полюсе и настоящих интеллигентах

Борис Травкин — это не просто известный оператор с «пожизненным» стажем, это человек-легенда, чья профессиональная история вписана в отечественную кинодокументалистику белыми строчками арктических льдов, изящной вязью Узбекистана и Армении, колоритными героями Сибири и Дальнего Востока. В его рассказах оживают «социалистические будни» Западно-Сибирской студии кинохроники, а любовь к человеку приобретает высший гуманистический принцип. С Борисом Травкиным нам посчастливилось встретиться в рамках авторской программы Антона Веселова «Люди как книги».

— Я занялся той профессией, о которой мечтал, с той страстью и полнотой, на которую был способен. В пятом классе мне и моим друзьям родители одновременно купили фотоаппараты, и мы начали снимать всё вокруг. И когда нам надоело снимать друг друга, пошли в кино. А в то время около каждого кинотеатра стояли рекламные плакаты «Скоро в кино», и мы начали на их фоне снимать, как сейчас сказали бы, трейлеры к просмотренным фильмам. Брали у старших братьев гимнас­тёрки, из дома тащили ножи, игрушечные пистолеты, выстраивали героические мизансцены — замахивались, стреляли друг в друга, мы же боевики и детективы любили. А потом нам стало тесно в фотографии, и мы узнали, что появилось любительское кино 16 миллиметров. Пришли к директору школы: хотим кино снимать! Директором у нас была Сальма Андреевна Торф — фронтовичка, очень решительная женщина, она сразу с места в карьер: «Что для этого нужно?» Мы говорим: «Ну, кинокамеры там». Она нас сразу направила на Западно-Сибирскую киностудию, которая находилась тогда в здании собора имени Александра Невского. Нас там радушно встретили, показали, как работает кинокамера и вся студия, и в итоге мы в школе сняли два фильма. И тогда я понял, вот он — мой Путь. После школы пошёл осветителем на студию. У меня был собственный план: прийти в профессиональную среду и начинать с самых азов.

— Есть вещи, которыми ты будешь гордиться всю жизнь. К примеру, мой дипломный фильм «На мост». Это было в 1950 году, зима, скользко, нужно было подниматься по железным скобам, а у меня всего одна рука, потому что во второй — камера, а через плечо аккумулятор. Помню первый день, когда я прибыл на съёмку. Тоскливо мне было: мост ещё не достроен, какие-то плахи на него накинуты, где-то вверху, как муравьи, монтажники ползают, общей картинки, от которой бы дух у зрителя захватило, нет. Я к тому времени уже опытным производственником был, понимал нюансы. А мне режиссёр: «Старик! Будет кайф!» А где кайф-то? На следующий день я на мост поднялся — и вся картинка сложилась. И самое главное, исчез страх, который был на земле. Человек, когда своим делом занимается, он ничего не боится.

— Случай интересный был. Мы снимали с режиссёром Юрием Малашиным фильм «Береста сибирская» — о мастерах, которые делают вещи из бересты. И был такой кадр, когда мастера идут заготавливать в тайгу бересту. Им нужно выбрать берёзу, срезать слой бересты аккуратно, чтобы дерево потом заросло. Мы сняли весь процесс, а там комаров, гнуса — воздух будто шевелится. Малашин мне говорит: «Пойди ещё поснимай». А у мастеров — коконы бересты по 4 метра на плечах, это как ковёр сложенный. Я им говорю: «Идите!» Они пошли, а я начал за ними «следить» — с боку зайду, в лоб. Снимаю долго. И тут меня страх обуял. Лента — 60 метров, и уже неполная была, вдруг не хватит? А нужно ведь как-то завершить кадр. Я тогда встал на месте, снял панораму тайги и удаляющиеся фигурки, прихожу к Малашову. «Снял?» — «Снял». — «Сколько планов?» — «Один, но длинный». Он сначала разворчался, что только пять метров возьмёт, а когда глянул, аж присвистнул: хорошо, старик! Я к чему это говорю? Мои молодые коллеги сегодня стали очень капризны в работе: дрон им подавай, разные прибамбасы. А вот так, как мы, без стабилизатора и примочек, сними-ка голыми руками высокохудожественный план!

— Снимали с режиссёром Юрием Шиллером фильм «Встречи в Арктике» о высокоширотном рейсе атомного ледохода «Сибирь» в 1978 году. Арктика вообще на меня произвела огромное впечатление, в тех белых широтах с головой невообразимые вещи от этого «белого безмолвия» творятся — там нет привычной для глаза линии горизонта, поэтому вестибулярка начинает иногда отказывать. В общем, снимаем мы ледоход, льды, глаза слепит, я на льдине, меня высадили с вертолёта. И вдруг бежит ко мне Шиллер: «Боря, грузимся! Вдоль канала медведь бежит, кадр отменный будет!» Мы взлетаем, вот медведь бежит, красавец, будто на рекламном ролике, я открываю дверь, меня страхуют, я снимаю! И понимаю, что у меня камеру заело. Вновь вертолёт делает над медведем заход, я опять снимаю. Заело. И так три раза. В общем, на всё есть Божий промысел, в этом я за всю свою жизнь убедился.

— Я понял одну вещь: не нужно ездить за героями на край света — они рядом с тобой живут. Как-то предложил режиссёру Виктору Серову снять фильм о моих земляках, живущих в Шайдурово. Фильм называется «Деревенские паровозы» — коллективный портрет людей с разным уровнем образования и социального положения, но с общей чертой, которая их объединяет. Эти люди любят землю, на которой они живут, они честны и порядочны. И это есть та самая пресловутая интеллигенция. А не вот это рафинированное и изнеженное. В своей работе я не люблю каких-то определённых сценариев. Больше наблюдаю за своим героем, больше слушаю. Это гораздо интереснее, чем говорить ему, где нужно встать и как пройтись. Нужно доверять своему герою, раз уж ты решил снять о нём фильм. Так было и с моими земляками: я ходил к ним в гости, слушал, разговаривал. В моей профессии надо быть и психологом, нужно уметь слушать человека, расположить его к себе. Не надо принимать разные напыщенные позы — будь собой. Ну и выпить, конечно, иногда с героем не грех. Нет, а как без этого? А вообще, люди в деревне — они совсем другие. Земля человека лучше делает. Снимали мы кино «Сибирский армянин» в соавторстве с режиссёром Виктором Серовым. В Шайдурово живёт армянская семья, после войны к нам перебрались, сначала зимовали в кочегарке, но глава семьи Варужан Варданьян — мужик с открытым сердцем и умелыми руками, дом построили, завели хозяйство. Всем помогает бескорыстно. «Мне нужно пойти помочь», — эту фразу я постоянно от него слышал. И люди его любят. Большое счастье с такими героями общаться, вот что я вам скажу. Любовь к человеку и есть мой самый главный операторский план.

— Я уже не раз говорил, что моя прабабушка работала поварихой у известных томских купцов Второвых. В нашем доме была всегда очень высокая культура еды. К тому же я учился во ВГИКе, который в шутку называли «Всесоюзным государственным институтом кулинарии» из-за общежития, где жили узбеки, грузины, армяне, украинцы — люди, в еде понимающие. В общежитии студенты операторского факультета жили на третьем этаже, так вот, у нас на этаже стояли самые невообразимые аппетитные запахи. Плов, лагман, солянка, долма, борщи, гуляш — к нам девчонки с «женского», последнего этажа прибегали: парни, дайте поесть! Самые голодные были режиссёры, всегда на бутербродах, поэтому питались только на «операторском» этаже. Да и потом, уже на съёмках, операторы спасали от голода всю бригаду: в чайниках супы варили, в жестяных банках мясо жарили, на осветительных фонарях — яичницу. История в связи с этим у меня есть хорошая. Это опять в Арктике происходило, полетели с Шиллером на «аннушке» — делать сюжет о том, как топографы составляют для ледохода карту ледовых полей. Вылетели с Диксона. Барражируем, так сказать, воздушные пространства, снимаем. Долго барражируем. Капитан говорит: «Кто готовить умеет?» Шиллер меня в бок пихает: «Боря умеет!» Капитан: «Боря, в холодильнике лежит оленья нога, сделай с ней что-нибудь». Взял топор, пошёл оленью ногу кромсать. Вдруг весь экипаж издаёт хором какой-то странный звук — как мычание. Я спрашиваю: «Это что?» «Да это у нас традиция: когда Северный полюс пролетаем, мы всегда так делаем». И тут я подумал: «Боже, какой я счастливый человек! Вот пролетаю над Северным полюсом: в одной руке — топор, в другой — оленья нога. Ну кому ещё так повезти может?»

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото из архива Бориса ТРАВКИНА